«Вишневый садик» превыше всего!

Украинский мир изначально отличался особым отношением к земле, ведь большую часть этнической украинской территории составляют плодородные черноземы

Ощущение земли как главного сокровища издавна пронизывает мировоззрение украинцев. Особое отношение к ней и личной собственности на ее долю, кажется, заложено едва ли не на генетическом уровне. Искоренить его не смогли даже коммунисты с их ужасающими раскулачиванием, коллективизацией и репрессиями. Поэтому так бережно Украинец обрабатывал маленький участок своей земли, в то время как колхозные поля тонули в сорняках. Поэтому и нынешние разговоры о рынке земли так цепляют за живое даже рафинированного горожанина, который уже и не помнит, в каком колене его предки оставили село. И приступая к любым реформам, связанным с землей, этот краеугольный фактор придется учитывать. Ибо последствия плохо продуманной или нечестной политики спровоцируют социальный взрыв такого масштаба, что перед ним потускнеют оба Майдана.

Так случилось, что Украинцы готовы были положить головы за свой клочок земли, тогда как общим делом часто пренебрегали. Это создавало впечатление, будто вообще отобрать землю у них не составит проблем. Такие иллюзии всегда дорого стоили. Когда то в казацкие времена это почувствовала Варшава. Тогда необозримые степи будто магнитом притягивали смельчаков, которые хотели саблей прорубить себе путь к общественной верхушке и, пренебрегая опасностью, воевать с татарами за жизненное пространство. Так появилось украинское казачество. А знаменитая казацкая заимка, когда казак основывал свое хозяйство на присвоенному куске степи, была прямой дорогой к появлению в Украине хозяйств фермерского типа: казаки же хозяйничали сами или могли привлекать вольнонаемных рабочих. Те основанные казаками хутора не только покрыли традиционные казацкие края (Южная Киевщина, Брацлавщина, Полтавщина), но и появились в еще слабо заселенной тогда Чернигово-Северщине. Поэтому фактор украинской степи стал для Украинцев локомотивом наиболее прогрессивных экономических тенденций, невиданных в тех частях Европы, откуда в Украину накатывались мощные волны различных новаций (Польша, империя Габсбургов, Франция, Италия).

Однако с 1630-х годов появилась и противоположная тенденция. В казачьих краях утверждались магнаты, ненасытно прибирая к рукам все большие массивы земли. Гигантские латифундии составляли смертельную угрозу казацкой земельной собственности и самому существованию казачества. Так в Украине столкнулись два типа хозяйствования: фермерский в своей основе и латифундистский. И украинский мир однозначно выбрал первый. Казаки просто не могли не восстать. А восстание переросшее в украинскую Национально-освободительную войну под руководством Богдана Хмельницкого, не только восстановило Украинское государство в виде Гетманщины, но и заставила бежать с территории земельных магнатов.

В Гетьманщине были мощные ростки фермерской системы. Расцвело индивидуальное казачье хозяйство, основанное на частной собственности на землю и личном или вольнонаемном труде. Даже большинство крестьян долгое время оставались свободными и только платили налог, тогда как во всех соседних странах господствовало крепостное право. И несмотря на желание казацкого старшины, подобно соседних элит, иметь большую земельную собственность и подданных, остановить такую ​​тенденцию не удалось. В 1760-е годы, то есть накануне грубой ликвидации Гетьманщины, казацкое землевладение фермерского типа укоренилось очень прочно. К тому времени его носителями были 176 тыс. так называемых выборных казаков и 198 тыс. подсоседков. А экономическая модель Запорожья времен Новой Сечи (1734-1775) изначально была основана на фермерстве и хуторской системе. Сечь не знала ни земельных магнатов, ни подневольного труда. Это превращало Войско Запорожское-Низовое на раздражитель в Центральной и Восточной Европе, не говоря уже о Российской империи. Именно запорожские зимовщики были базовым хозяйственным звеном - своеобразными многоотраслевыми хуторами и фермерскими хозяйствами. На основе этого в 1750-е годы происходил настоящий экономический бум. Появились товарные фермерские хозяйства, ориентированные на экспорт зерна и скота. Запорожье превращалось в мощного игрока на турецком и европейском рынках продовольствия.

В случае сохранения украинской государственности это гарантировало довольно безболезненный переход агропроизводства на рельсы фермерской системы и превращения Украины в локомотив трансформаций по крайней мере в Центральной и Восточной Европе. Фермерский способ пользования землей, ген которого казаки надежно вживили в украинское общество и который стал идеалом для всех украинских крестьян, сводил непреодолимый барьер между украинским и московским мирами. Позиции казацкого фермерства оказались настолько крепкими, что Российская империя при всем желании не пыталась выкорчевать его. Опасаясь массового сопротивления, она была вынуждена оставить свободные казацкие села, живое напоминание о потерянной государственности, которые на латентном уровне сохраняли потенциал для естественной и оптимальной трансформации украинского села. Именно потомки казаков были самые предприимчивые и самый мобильные. Они успешно воспользовались появлением в начале ХХ века возможностью заложить собственный хутор или переселиться с гарантией предоставления земли. Остальные крестьяне тянулась за ними, в результате чего и возникли украинские анклавы в Поволжье, а также заселены Украинский Серый и Зеленый клинья в Сибири и на Дальнем Востоке.

В бурные 1917-1920-е годы потомки казаков стали той силой, которая боролась за восстановление украинской государственности. Многочисленные антибольшевистские восстания, появление Холодноярской республики питались из этого источника. Борьба за свободу имела для холодноярцев вполне очевидный прагматический смысл - быть хозяином на собственной земле без латифундистов. И выступление Нестора Махно в глубине своей был инспирирован стремлением крестьянства навеки утвердить на селе индивидуальное хозяйствование на земле.

Поэтому большевики, хорошо понимая роль украинского фермерства как цитадели украинства, прибегли к раскулачиванию. Оно было направлено прежде всего против хозяев «от Бога», рядом с которыми так ярко проявлялась ничтожность общественной модели, основанной на кажущемся культе не обремененного собственностью безликого и беспозвоночного люмпена. Украинские хозяева на земле - даже не кулаки, а просто крестьяне частнособственнических хозяйств - составляли главную угрозу для сохранения приправленной большевистским соусом Российской империи. Поэтому нужен был страшный Голодомор-геноцид 1932-1933 годов, чтобы, как казалось Москве, окончательно сломать хребет частной собственности. И даже разрушительные последствия геноцида, нанеся глубокие травмы крестьянину и парализовав его волю к дальнейшему сопротивлению, не смогли поколебать навеки вошедшее стремление к фермерскому типу землепользования и привить любовь к колхозам. Поэтому после Второй мировой войны Сталину пришлось еще и облагать налогом каждое деревце, а Хрущеву уничтожать индивидуальные хозяйства. Но и эти инструменты не сработали, и как только уже в независимой Украине начали стремиться к переменам, нельзя было найти села, где, несмотря на все препятствия, не появились фермеры.

Не наступить на старые грабли, а сделать ставку на фермерство, которое отвечает глубинному смыслу украинского мира, - неизбежное веление времени. Становится все более ясно, что именно фермерство все чаще демонстрирует свою социальную ответственность за землю и сохранения села. Зато новые земельные магнаты предпочитают заниматься только сверхприбыльным земледелием, высасывая из земли все соки, бросив села судьбы и создав ненормальную ситуацию, когда Украина, которая экспортирует десятки миллионов тонн зерна, нуждается в импорте мяса и даже его величества Сала, а рядовой крестьянин «заботливо »доведен украинскими властями до глубокой нищеты.

Введение в таких условиях рынка земли равнозначно не только самоубийству государства. Попытки превратить Украину в XXI веке в конгломерат огромных латифундий тянут на преступление, которому место в одном ряду с ужасными большевистскими экспериментами. Только теперь крестьяне не останутся наедине, как в трагические 1930-е. Сопротивление втянет в свой водоворот все здоровые силы общества.

Источник: Вестник