Репрессия Сталина: взгляд сквозь время. Часть 1

Он принял Россию с сохой, а оставил ее оснащенной атомным оружием

Писать о деятельности И.В. Сталина на посту главы государства заведомо трудно, о судебных процессах и репрессиях – просто тяжело. И дело не только в том, что этот кровоточащий вопрос изучен поверхностно и сознательно оторван от объективных процессов строительства нового государства и смертельных угроз, которые дамокловым мечом висели почти три десятилетия над нашей страной и народом. Дело в другом: наша историческая наука, к сожалению, часто обосновывала субъективный волюнтаризм первых лиц государства. Поиск же истин был делом трудным и небезопасным…

Есть и еще одна причина, которую не без оснований можно назвать первостепенной: настолько беспристрастны суждения и выводы документов, которые были приняты в постсталинский период о культе личности, и вышедших художественно-мемуарных произведений для массового читателя. Именно они заложили краеугольные камни в фундамент формирования общественного мнения народа. Все другие публикации историков, журналистов и просто способных писать (как показывает анализ) – суть производное от этих источников, но с домыслами и поправками, исказившими истину до патологической неузнаваемости. Благо, сегодня за достоверность изложенного не отвечают ни издательства литературы, ни редакции журналистов и газет.

Попробуй проверь хотя бы один факт или цифру, если архивы бывшего ЦК КПСС, ЦК ВЛКСМ, Совмина СССР, Минобороны СССР, КГБ наглухо закрыты для исследователей грифом «Совершенно секретно». Кроме разве что для особо преданных нынешнему режиму «историков»…

Много ли этих первоисточников, всколыхнувших наше девственное политическое сознание? Перечислим по пальцам. Итак. Памфлетические произведения яростного оппонента И.В. Сталина Л.Д. Троцкого; доклад Н.С. Хрущева на закрытом заседании ХХ съезда КПСС 25 февраля 1956 г. «О культе личности Сталина и его последствиях» и постановление ЦК КПСС от 30 июня 1956 г. «О преодолении культа личности и его последствий»; мемуарно-публицистические произведения А. Солженицына и его печально знаменитый «Архипелаг ГУЛАГ»; мемуары Н. Хрущева, а позже книги Д. Волкогонова – главного «архивариуса» документов с грифом «Совершенно секретно». Вот, кажется, и все. Более того, до работ Д. Волкогонова в научный оборот не было введено сколько-нибудь значительного количества архивных документов, не проанализировано обстоятельно ни одного судебного процесса 30-х годов, не названо ни одной цифры о количестве репрессированных в эти годы. Кроме разве что судебного отчета о бухаринско-троцкистском процессе 1938 г., опубликованном поэтом Сергеем Алихановым.

Случайно ли это? Вышедшие в последние годы книги людей из близкого окружения Хрущева косвенно подтверждают, что случайности в этом нет.

Федор Бурлацкий, спичрайтер (составитель речей) Никиты Хрущева, позже напишет: «Самая мрачная, самая туманная страница в биографии Хрущева, которая остается не до конца выясненной до сих пор, - это степень его участия в массовых репрессиях в середине 30-х годов». Вот почему открытие архивов всей верховной власти и силовых структур могло бы скомпрометировать самого Хрущева и поставить крест на его политической карьере. Вот где кроется разгадка, почему доклад на закрытое заседание ХХ съезда ЦК КПСС готовился в глубокой тайне и к его составлению не были привлечены сотрудники аппарата ЦК (!). Без особой натяжки можно сделать вывод, что его содержание носит субъективно-волюнтаристский характер. Это относится прежде всего к оценке деятельности И.В. Сталина и, в частности, его репрессивной политике.

И случайным ли является то, что полное содержание доклада было опубликовано после 33-летнего молчания? Ведь только теперь стало ясным, что в докладе имеется много «белых пятен», ряд неточностей и прямых фальсификаций. В таком же ключе, кстати, написаны и мемуары Никиты Сергеевича.

О произведениях А. Солженицына много говорить не приходится: патологически ненавидя социализм как социально-экономическую формацию, Александр Исаевич в силу этого не мог написать объективных произведений о советской действительности. То же самое можно сказать и о работах Льва Давидовича Троцкого с той лишь разницей, что всю тяжесть удара он перенес не на критику природы социализма, а на личность Иосифа Виссарионовича.

Остаются работы Дмитрия Волкогонова – доктора философских наук, бывшего заместителя начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота. Объективны ли его работы? Думается, главное его кредо- все то же пресловутое «умение приспособиться». Давайте внимательно всмотримся в сущность его выводов в до- и постперестроечные периоды. В статье «Истоки и сущность героизма» в 1986 г. он писал: «Важно уметь сверять свое поведение с коммунистическим нравственным компасом и не только соблюдать наши принципы, но и активно утверждать их в жизнь». Но уже через восемь лет он скажет: «Коммунизм – химера, а КПСС – преступная организация, и ей нет места в демократическом обществе».

Возьмем его книгу «Триумф и трагедия». Сказать, что это произведение написано тенденциозно – мало. Редко можно встретить даже среди западных антисоветских сочинителей такое неуемное желание очернить бывшего лидера своей страны.

Вот кто стоял вчера и стоит сегодня у истоков критики государственной деятельности И.В. Сталина, кто формировал общественную мысль в Союзе и за рубежом. Профессиональным, объективным историкам путь к более глубокому изучению этого вопроса, к сожалению, пока закрыт. Заметим: уже более 50 лет! И тем не менее…

Собирая длительное время по крупицам материала о деятельности И.В. Сталина, сопоставляя его с официальной «хрущевской исторической доктриной» и анализируя «объективность» многих публикаций, пришлось усомниться в самом главном – необоснованном характере его репрессивной политики.

Судите сами. Говорит телохранитель И.В. Сталина А. Рыбкин, который в силу своего служебного положения многое знал о закулисной борьбе за власть в тот период: «За минувшие тридцать пять лет в процессе постоянно появлялись различные версии о покушениях на Сталина». Насколько это соответствует правде?.. Вот отрывки из показаний Рыкова: «Сюда, в частности, относится одна из попыток, которая была сделана: подготовка «дворцового переворота». Опорной для осуществления контрреволюционного плана осуществления контрреволюционного плана являлся Енукидзе (секретарь ВЦИК. – Авт.). Большую роль играл Ягода. Был создан центр с привлечением троцкистов и зиновьевцев: Каменева, Енукидзе. Туда вошел я (Рыков. – Авт.), Бухарин и Томский. С этим центром была связана военная группа Тухачевского.

Н. Крестинский показал: «В феврале тридцать пятого года Пятаков мне сообщил, что между троцкистами, правыми и военной группой М. Тухачевского состоялось соглашение о совместном совершении вооруженного переворота. За то я несу ответственность».

Таким образом, если не ошибиться, впервые в опубликованных А. Рыбиным «Записках телохранителя» даются в стенографическом изложении показания на открытом судебном заседании бывшего Председателя Совета Народных Комиссаров А.И. Рыкова и заместителя Наркома иностранных дел Н.Н. Крестинского. Можно ли верить опубликованному материалу А. Рыбина? Послушаем его самого: «Сегодня многие утверждают, что это ложь. Дескать, заставили несчастных узников плести на самих себя! Нет. Можно оговорить несколько человек, но тридцать-сорок нельзя. Тем более, когда они сами представили все документы и факты».

А документы были разные – от писем, личных записок, посредством которых общались обвиняемые, до официальных программных документов контрреволюционных организаций с пометками и подписями обвиняемых.

Зададим вопрос: если документы сфабрикованы, то что мешает на протяжении более 50 лет провести высококвалифицированную (а если нужно – независимую) экспертизу этих документов и в конечном итоге поставить точку в этом вопросе? Но молчат наши эксперты всех рангов! Зато волюнтаристско-субъективные суждения Троицкого-Хрущева-Солженицына полномасштабно гуляют по школьным и вузовским учебникам, отравляя желчью неприязни к И.В. Сталину сознание школьников и студентов вузов, общественную мысль. Еще бы: ведь решения ХХ съезда КПСС никто не отменял (кроме Госдумы РФ). Добавим для точности: но никто и не проверял их на объективность!

Возьмем судебные процессы. Нет возможности проанализировать все те, которые ставили своей целью свержения Светской власти и физическое уничтожение И.В. Сталина, других руководителей партии и государства. Отметим основные: Зиновьева-Каменева и их соратников (15-16 января 1935 г.) – 19 обвиняемых; Радека-Пятаова-Сокольникова (23-30 января 1937 г.) – 17 человек; Бухарина-Рыкова-Ягоды-Крестинского (2-13 марта 1938 г.) -21 обвиняемый.

Еще один штрих в понимании сущности сталинских репрессий – их массовость. Об этом много пишут, приводят многомиллионные цифры, но есть ли в этом прок? К примеру, давайте посмотри, какое количеств репрессированных было после судебного процесса по делу самой опасной группы «военной оппозиции» М. Тухачевского и его приближенных. В частности расстрелянных по приговорам. По подсчетам В. Успенского, за все годы обоснованных или необоснованных репрессий – 1800 человек, во всяком случае, не больше 2000. А всего из 43 тыс. арестованного комсостава было расстреляно и погибло (умерло) в лагерях с 1937 по 1954 г.г. около 5000 командиров и политработников.

Если учитывать, что люди в основном были немолодые, процент смертности в лагерях (за семнадцать-то лет!) был почти такой же, как на свободе. Почести, разумеется, были другие.

Осмелимся высказать мнение (судим по «военной оппозиции»), что в судебных процессах довольно рельефно просматривалась классовая сущность сталинской репрессивной политики. К примеру, в Красной Армии 34-35 процентов командного состава составляли старые военные специалисты (около 60 тысяч офицеров и генералов), которые в большинстве поддерживали Тухачевского. Нетрудно предположить, что в первую очередь репрессии обрушились именно на эту часть командиров.

Но это второстепенная, совсем не главная причина. Известно, что И.В. Сталин уделял самое большое внимание Красной Армии, хорошо понимая, что страна находится в преддверии войны. Многие командиры были глубоко профессиональными военными специалистами, которых ранее И.В. Сталин ценил, которым доверял, которым присваивал высокие звания и назначал на самые высокие посты. Почему же в 1937 году он вдруг резко изменил к ним свое отношение? Почему это произошло и в чем главная причина? Поэтому это произошло и в чем главная причина? Почему в период следствий И.В. Сталин повседневно занимался вопросами их хода, получал протоколы допросов арестованных и почти ежедневно принимал наркома НКВЛ Ежова и других ответственных лиц? Исследователь-юрист Антон Змитрович, не без основания, делает вывод: «А не правильнее ли предположить совсем иное – совершенно естественное и логичное, что он был ошеломлен, даже потрясен этими сведениями о заговоре в армии, что он сомневался в их достоверности и поэтому уделял внимание данному вопросу, вникал в ход следствия, хотел лично убедиться так ли это? Уж не ему ли понимать, что это означает – заговор в руководстве армии, а еще накануне войны? Ответ может быть только один – он действительно поверил в существование заговора в армии.Отсюда и понятна последовавшая затем волна репрессий в Красной Армии».

Думается, последняя точка в этом деле еще не поставлена, существуют, вероятно, где-то в секретных сейфах важные документы, которые рано или поздно прольют свет на истину, историческую правду.

(Продолжение)

Источник: Репрессия Сталина: взгляд сквозь время. Часть 2