Переправа

Записки врача скорой помощи

Переправа

Сельский фельдшер всхлипывала то ли от страха, то ли от волнения, и сбиваясь перечисляла лекарства, что ей удалось ввести. Нужно было принимать решение. Ребенок отравился таблетками, что были назначены кому-то из старших, для профилактики туберкулеза и теперь был в коме. Состояние критическое, в любой момент мог начаться отек мозга и ... все.

- Я звонила в Тару, дежурному педиатру - советовалась, там сказали, что везти нельзя - нетранспортабелен - еще раз всхлипнула фельдшер, и вопросительно посмотрела на меня. Во взгляде отчетливо чувствовалось облегчение: мол, ты врач, тебе и решать.

Я думал. Фельдшер, что приехала со мной тоже смотрела на меня.

- Ну, что, Федоровна, добавим еще антидот и мочегонное и повезем!

- Так ведь говорят - нетранспортабелен.

- А если оставим здесь, он до утра точно не доживет, а потому надо везти!

«Хорошо бы как-нибудь повозить по нашим дорогам начальство», - думал я стараясь хоть как -то удержать крохотное тельце пятилетнего мальчишки на носилках, но на каждой кочке носилки подскакивали и внутри у меня опять все замирало от сострадания... Уже за деревней мы остановились, я выскочил из машины и набрал в шарф первого снега - положили на голову мальчишки - шанс, что холод задержит отек мозга. Я смотрел на медленно проплывающие километровые столбы и переживал, что еще далеко. Надо бы быстрее, но по такой дороге - быстрее не значит лучше для больного, хотя кто тут решит - что лучше, а что хуже!

Наконец показался Иртыш и переправа. Мы успели на паром и это здорово!

- Слышь, Николаич, - сказал водитель из кабины - неприятность у нас!

- Только не говори, что опять сломался! - умоляюще ответил ему я - нам пацана край довести надо...

- Не-е-т, только вот бензин кончился...

Машина уже по инерции, с горки, закатилась на паром и заглохла посредине.

Несколько секунд в машине стояла очень нехорошая тишина, потому что после такой вот тишины непременно случается какая-то гадость. И она случилась - у ребенка начались судороги...

- Что делать-то при таком свете, да на таких ручках разве венку найдешь! - в словах фельдшера мне отчетливо послышалась паника..

- Людмила Федоровна, набирайте «релашку» - чего-нибудь придумаем!

Наш водитель вышел из машины и обратился к коллегам:

- Мужики, дайте пару литров бензина, до больницы доехать!

- Ну, ты шустрый - тебе в больнице бензин на халяву дают, а мы покупаем - ответил кучерявый водитель «Нивы», и сплюнул.

- А ты спирта залей - он у вас тоже дармовой! - ухмыльнулся еще один шофер. Шутка понравилась многим - на пароме захохотали.

Паромщик, угрюмый, небритый мужик в фантастически грязном спасательном жилете лениво проходя мимо нашей машины и собирая плату за переправу, заглянул в окошко.

Некоторое время он совершенно обалдело смотрел на то, как я, прижимая трясущуюся в судорогах голову мальчишки, одной рукой, второй в какой-то совершенно невероятной позе вводил реланиум в крохотную, отчаянно пульсирующую венку на шее. Ее, эту венку я только что обнаружил, когда голова ребенка запрокинулась в судороге, и он весь изогнулся. Это была удача, потому что если сейчас судороги не снять, довезти его мы не успеем.

- Ребята, - обрел, наконец, дар речи паромщик - у них там пацан помирает...или помер уже!

В окне разом появилось несколько любопытствующих физиономий, и когда я вышел из вены, снаружи послышался гомон мужских голосов и металлический звук открываемой канистры. Кто-то кричал:

- Лей ровнее, чего у тебя руки-то трясутся!

- Чё ты вылупился - причаливай резвее!

- Ты лучше отъехивай давай, пусть первыми выезжают!

Наш Уазик удовлетворенно фыркнул и стал карабкаться на высокий берег, оставив за собой паром, и бурно обсуждающих увиденное водителей и пассажиров.

Я гладил ребенка по головке и приговаривал: «Ничего, парень, потерпи еще чуть-чуть - уже вон и больницу видно...» Конечно я знал, что он пока нас не слышит, но судорожный приступ мы сняли, и мне непременно хотелось что-то говорить.

Наверное, эти слова нужны были больше мне, чем мальчишке.